Четырнадцать лет назад в Москве несколько человек решили, что люди не должны погибать в лесу глупо и нелепо, когда созданные для этого (вроде бы) службы оказываются бессильны. Всего несколько самых обычных мужчин и женщин взяли и приняли решение о том, что так быть не должно. Или не обычных, я не знаю. Может, в нас что-то сломано, а может наоборот — не сломано. Что-то, что не позволяет нам оставаться в стороне.

Сегодня, через четырнадцать лет, нас много. Сегодня мы есть в 64 регионах нашей огромной страны. Нас называют ненормальными, сектой, нас приравнивают к молодежной субкультуре, говорят, что нам нечего делать. Нас называют героями, спасателями, нам говорят: «Спасибо, что вы есть».

Мы не герои, это уж точно. У героя плащ красный, взгляд горящий, командный голос и полное единение с вышними эмпиреями. А мы что? Мы на метро ездим, как все. Работу работаем, как все. Как все, ходим по магазинам, растим детей, любим мужей, жен, родителей, собак и кошек и вообще ни разу не похожи на героев.

Мы психи, наверное. Не станет нормальный человек среди ночи по первому зову хватать рюкзак и ехать искать кого-то совершенно ему постороннего. Пять часов ходить по лесу, кричать незнакомое имя, а потом выводить незнакомого человека через бурелом к дороге, где ждут перепуганные родные, полиция и скорая. Или выносить, если всё совсем плохо. А может, он даже и не увидит этого незнакомого человека — потеряшку найдет другая группа таких же психов и передаст родственникам.

А мы услышим в рацию «НАЙДЕН! ЖИВ!», и по дороге домой будем чувствовать невероятное счастье. Хотя казалось бы, от чего? Спать до работы осталось три часа, ты мокрый, грязный, устал, и ещё, когда в лес уходил, сапоги скотчем заматывал и его зубами откусывал, и к зубу прилип маленький кусочек скотча, который никак не отлипает. А ты всё равно счастлив, как дурак улыбаешься в машине, и тепло по всему телу откуда-то изнутри.

Нормальный человек не станет в три часа ночи звонить в случайную квартиру по домофону и просить открыть, потому что мы ищем, и нам надо осмотреть подъезд. Каждый подъезд каждого из домов на жилмассиве. Ну, серьёзно, люди же спят, как их будить-то? Они же матом тебя пошлют, и будут правы. И посылают, да. И мы звоним в следующую случайную квартиру.

Мы срываемся ночью чёрт знает куда, оставляя дома родных, потому что где-то там человек замерзает в лесу. Расклеиваем ориентировки по подъездам и столбам, зная, что их сорвёт первый же дворник. Но надеемся, что кто-то всё-таки успеет увидеть лицо на фото и узнать его на улице.

У нас всегда с собой есть скотч и батарейки. А у тех, кто на машине, — тушёнка и резиновые сапоги. Мы радуемся затяжной плохой погоде — это значит, что поиск маловероятен и у нас есть шанс спокойно поспать дома. Хотя если нужно, то спать мы можем где угодно и как угодно — сидя, стоя, лёжа на земле. А можем и не спать. Сутки, двое. И вкусы энергетиков различаем, не глядя на упаковку.

По дороге домой с работы мы оглядываемся на стариков. Пытаемся понять — он знает, куда идёт? С ним всё в порядке? Или через час мы в очередной раз поедем расклеивать ориентировки с фотографией, очень похожей на этого старика.

Ещё он, этот среднестатистический нормальный человек, не позовёт в свой дом толпу малознакомых ему людей, чтобы пить кофе и есть драники. Не поедет к этим малознакомым людям помогать клеить обои или вытаскивать застрявшую машину. Не отправится в другой город, закинув в чатик ВК вопрос: «ЛА-Томск! Приютите на пару дней?». Он же не псих — ночевать в чужом городе у незнакомых людей, в самом-то деле, этот среднестатистический нормальный человек.

А мы психи. Мы помогаем друг другу с машинами, ремонтами, детьми и собаками. Мы делимся победами и печалями, вместе едим, пьём и ходим в кино, женимся, ссоримся и миримся. Вместе уходим в ночной лес. Для нас не важно, кто из какого города, какое вероисповедание, пол, возраст (ну, почти), образование, ориентация и цвет кожи — нам вместе в болото лезть завтра ночью за очередным грибником. Вот это важно. Только это, и больше ничего. А выйдя потом из этого болота, мы сидим у костра и делимся друг с другом бутербродами, носками, сигаретами и свитерами, иногда даже не зная имён. Ну, это временно, конечно. Ещё пара выездов, и незнакомый человек становится почти родным. Мы рыжее братство, рыжая секта, рыжая семья — называйте как хотите.

Жутко звучит, правда? Неприемлемо и непонятно для нормального человека.
Как же здорово, что я тоже ненормальная.